Архангело-северодвинская команда в апреле 1992 года стрижет казанского сталкера... Женя Зыков в руках ушкуйников!
Стояли тогда на Южной дороге за речкой Полистью, разлившейся чрезвычайно. На вахту приехали почти первыми, поэтому ГТТ еще не были подано. Топали пешком, через половодье с замершими сердцами перебирались по упавшей осине. Помню, что мысль была одна: если упаду с 45-кг рюкзаком в стремнину, то из лямок мне будет уже не выбраться, а в потоке метровой глубины просто не встать - кранты... Но ничего, никто не бабахнулся. Всю вахту переживал - как буду перебираться обратно, ведь жратва-то хоть и убудет, а железа прибудет непременно! Пережили и это - не подвела вестибулярка...
Быт следопытский тогда против нынешнего был довольно примитивен. Мылись из ведра с кружкой. Бань еще не устраивали. Но вот заметив в товарищах повышенную лохматость, взялись стричь друг друга. Цирюльником вызвался быть Коля Корепин. Ножницы НиколаяВасильича так и летали вокруг махровых кудрей, наводя задор армейской стрижки на удалые башки. Начали с меня, а потом изловили случайно пришедшего в гости Женю Зыкова. Уж он-то, дорогуша, всегда отличался повышенной длинноволосатостью черепа! Народ сбежался на это диво так, что можно было билеты продавать! И вот стригут Зыка под комментарии, подначки и изверговатые советы (уши покороче ему сделайте!). Нормально: красавчиком пошел Долиной наш Женька! А мне в шевелюре сделали небольшого партача - девчонки сунулись править стрижку со своими маникюрными ножничками. Наотхватывали так, что Корепин посмотрел задумчиво и сказал: "Мдя, Суханыч-Сухин-сын, ничего не исправить. Ходи уродом, пока не отрастет"...
На моем фото два брата-пожарных из Коряжмы (подают советы), на переднем плане орудует Коля Корепин, с а слева осматривает поле его деятельности Миша Кузьмин. У кулис - два фотографа: Ольга Нагибина и справа - Лева Пастухов. Он погибнет в Карелии на подрыве через десять лет...
Добавлено (18.09.2009, 07:31)
---------------------------------------------
Урожай "ничейной земли"...
В Европе эту территорию в годы Первой мировой войны назвали точно и интернационально: NO MANS LAND. Земля без людей. Земля не для людей. Земля без людей... По-русски говоря, "живым здесь не место"... Квадрат за квадратом зачищая сырой лесок в углу "второй" ЛЭП и Южной дороги, мы собирали солдат одного за другим, снимали гранатные растяжки и противопехотные мины, выгребали пачки патронов в бумажных обертках на перевязи вощеной бечевкой. Всего в 50 метрах были немецкие позиции. Но эти полсотни метров многим из тех, кто стал нам навеки ровесниками, так и не суждено было пройти. Мы же, аукаясь, мотались туда-сюда по лесу, прыгая через оплывшие блюдца воронок, пересекая давно остывшие сектора обстрела, ушедшие в вечность веера пулеметных трасс среди тиши заткнутых смертью голосов...
Добавлено (18.09.2009, 07:39)
---------------------------------------------
В последний путь...
Захоронение в Мясном Бору никогда не было в ощущениях актом завершения давней трагедии. Во всяком случае биться головой о гробы не помышляли, скорбя о загубленных солдатских душах. Грызло скорее другое, которое год от года осознавали все отчетливее и сильнее: всех мужиков нам никогда не найти и не предать земле. Это озарение было сродни удару в лоб - чувство бессилия перед вечностью злобно ошеломляет юность и лишь с возрастом понимаешь, что мироздание устроено столь несовершенно и гармонично дико лишь потому, что человеку суждено всей цивилизацией биться в мертвую материю, высекая искры истин. Дорогая цена у этих искорок... Непохороненные солдаты - след убитого поколения, скорбные угли сгоревшего народа, рожденного, как пуля, только для удара в цель - единственную и неповторимую.
Добавлено (19.09.2009, 10:21)
---------------------------------------------
Чтобы придти к каким-то определениям, думаю, надо устаканить некие средние понятия и факты.
1. Родина поступила крайне некрасиво в отношении своих погибших солдат, нарушив логику военных уставов и православные традиции, которым СССР идеологически так и не смог противопоставить ничего более убедительного и взывающего к разуму и сердцу.
2. Юридически захоронение павших солдат хотя и было закреплено за некими ответственными структурами во время войны и после нее, но они отнеслись к этому скорбному обязательству совершенно наплевательски.
3. Священного трепета при виде костей в окрестных лесах люди в массе своей не испытывали - они росли и жили среди этого, принимая как некую данность (пусть и косоротились, собирая грибы, но реально сделать ничего не смогли бы - убитых было слишком много). Энтузиасты и первопроходцы поиска, каких были единицы, могли подать только пример, но повлиять на ситуацию в целом - нет. Для властей леса, полные костей, были неприятным открытием и его проще - в духе идеологических технологий - было замолчать. Потому что чиновнику присуща естественнофизиологическая реакция - страх перед начальством: ему проще сбагрить проблему в сторону, нежели взвалить на себя. Это может сделать только начальник, поручив дело и спрашивая за него, а начальник этот - тоже не стальной: очкует по полной программе. Система страха перед ответственностью на фоне вечных интриг во власти порочна, если прикладывать к ним мерки чести и совести. никого не боится только глава государства, но ему с верхотуры не всякий геморрой народный различим: орлы мух не клюют, кесарю не до слесаревых блинов.
4. Попытки "прибраться" на полях былых боев власть предприняла совершенно варварскими способами: от лесопосадок, которые, возможно, простодушно делали на местах самых свирепых сражений, где лес был снесен на зубочистки, под корень: логика лесоустройства территории хозяйски требовала посадки молодых деревьев. И - до "укрупнения" братских могил вблизи населенных пунктов, на отчуждаемой территории, в зонах масштабного строительства и т.д. Более чудовищной приборки вообразить было невозможно, но! - апофеозом его стала благостная церемония "перезахоронения" праха Неизвестного солдата у Кремлевской стены и зажжение Вечного огня у оной.
5. Те, кто творил эти патриотические куролесия, ныне присоединились к большинству, либо находятся в том возрасте, когда неудобные вопросы бессмысленны: они сделали жизнь и передали нам ее такой, какой смогли смастерить из подручного материала, не прибегая ни к инструментам, ни к толерантным технологиям: нате, парни, вам! И свалили в вечность... Винить нам некого и сегодня всем, кто трогает священную землю поля боя, надо понять - Память, ребята, в наших руках! Мы - ее зодчие и никто более.
6. Все, что сейчас государство пытается склеить из осколков советского патриотизма - жалкая попытка младенца есть поварешкой плохо сваренную похлебку полную сора и кожуры. Размахивание красными флагами, выкрики "мы вместе!", даже столь удачный ход как акция "Георгиевская ленточка" - это судорожные попытки нащупать патриотическую жилку в душах людей, немного отъевшихся и оправившихся от ужаса 90-х. Россия битву за святость Памяти проиграла и исторически, и идеологически всякой вражине: налитой молодняк оловянными глазами смотрит на седых фронтовиков. Они - из разных миров, через которые не переброшены мосты сочувствия, понимания, взаимной благодарности и духовной близости, того, к чему в нас всегда взывает искренняя Вера.
7. Не хотел бы касаться РПЦ в системе российского патриотизма и темы незахороненных солдат, но штрихану лишь одно: Церковь, имея стратегический ресурс влияния на народ и государство, занимается, по большому счету, лишь своими внутренними проблемами и бизнес этот прет, только свист стоит.
Наверное, изложил не все пункты. Наверное, сумбурно. Добавьте, поправьте, вразумите.