В светлых улицах, в белом порханьи,
Люди, ходим мы рядом с людьми,
Перемешаны наши дыханья,
Перепутаны наши следы.

Из карманов мы курево тянем,
Популярные песни мычим,
Задевая друг друга локтями,
Извиняемся или молчим.

По Садовым, Лебяжьим и Трубным,
Каждый вроде отдельным путем,
Мы, не узнанные друг другом,
Задевая друг друга, идем,
Задевая друг друга, идем.

http://www.youtube.com/watch?v=t0SjWYYAe7s&NR=1

Полна я любви и смиренья.
От алчных забот далека, -
Обычное Божье творенье,
Как в солнечный день облака.

Как много нас, птиц Иисуса!
Он сыплет нам зёрна добра.
Не знаем мы горького вкуса
Ни золота, ни серебра.

Сплетаются голод и смута,
И зависть, и злоба, и месть,
Но выпадет счастье кому-то
Пропеть людям светлую весть.

(Татьяна Уварова, поэтесса, член Союза писателей России)

Не очень-то и верую, как большинство представителей среднего поколения, но стихотворение за душу берёт!

Пушкин:
17 30 48
140 10 01
126 138
140 3 501

Маяковский:
2 46 38 1
116 14 20!
15 14 21
14 0 17

Есенин:
14 126 14
132 17 43...
16 42 511
704 83

170! 16 39
514 700 142
612 349
17 114 02

Веселые:
2 15 42
42 15
37 08 5

20 20 20!
7 14 100
02 00 13
37 08 5
20 20 20!

Грустные:
511 16
5 20 337
712 19
2000047.......

5 15 25
25 15 5

6 16 26
26 16 6

и т.п.

А тут просто поэтический полёт!

Наступит день, исчезнет ночь,
С прекрасной аурой рассвета.
Вся горечь дум умчится прочь,
Растаяв от атаки света...

Мне стало холодно и грустно,
и я взглянул вокруг себя.
Здесь было празднично и пусто.
Назад закрыта дверь была.

Я подошел и постучался.
Дверь приоткрыл чудной старик.
Колпак шута на нем качался,
В тельняшке был, носил парик.

Взглянул он жалостно и странно,
спросил, откуда и куда.
Сказал я, вышел, мол, недавно.
Хочу обратно к вам, туда.

А он в ответ: Ведь Вам кричали,
что дверь закроется навек.
Ушли Вы вовсе без печали.
Прощайте, милый человек.

И сторож, дверью ударяя,
обдал меня родным теплом.
Наверно, "Двери закрываем!"
я спутал с репликой метро.

А я за дверью видел звезды,
волшебников и чудеса.
И понял я, глотая слезы,
что вышел не на полчаса.

Любовь любому рождённому дадена, -
но между служб,
доходов
и прочего
со дня на день
отчерствевает сердечная почва.
На сердце тело надето,
на тело - рубаха.
Но и этого мало!
Один -
идиот! -
манжеты наделал
и груди стал заливать крахмалом.
Под старость спохватятся.
Женщина мажется.
Мужчина по Мюллеру мельницей машется.
Но поздно.
Морщинами множится кожица.
Любовь поцветёт,
поцветёт -
и скукожится.

На полочке стоял чемоданчик,
На полочке стоял чемоданчик,
На полочке стоял,
На полочке стоял,
На полочке стоял чемоданчик!

— А ну-ка, убери свой чемоданчик,
А ну-ка, убери свой чемоданчик,
А ну-ка, убери,
А ну-ка, убери,
А ну-ка, убери свой чемоданчик!

— А я не уберу чемоданчик,
А я не уберу чемоданчик,
А я не уберу,
А я не уберу,
А я не уберу чемоданчик-

— А я его выброшу в окошко,
А я его выброшу в окошко,
А я его вы-,
А я его бро-,
А я его выброшу в окошко!

Он взял его и выбросил в окошко,
Он взял его и выбросил в окошко,
А он его вы-,
А он его бро-,
Он взял его и выбросил в окошко!
— А это был не мой чемоданчик,

А это был не мой чемоданчик,
А это был не мой,
А это был чужой,
А это моей тещи чемоданчик.

А в нем было свидетельство о браке,
А в нем было свидетельство о браке,
А в нем было свиде-,
А в нем было -тельство,
А в нем было свидетельство о брак!.

Теперь я холостой-неженатый,
Теперь я холостой-неженатый,
Теперь я холостой,
Теперь я холостой,
Теперь я холостой-неженатый

Расскажу я вам, ребята,
Про душевный мой разлад
И о том, как я когда-то
Неудачно был женат.
Но судьба довольно строго
Отнеслась к моей жене —
Две недели проболела,
Умерла, оставив мне:

Тридцать метров крепдешина,
Пудру, крем, одеколон,
Два бидона керосина,
Ленинградский патефон,
Белой шерсти полушалок,
Фирмы Мозера часы,
Два атласных одеяла
И спортивные трусы.

Солнца свет не замечая,
Шел по парку, как во сне.
Вижу — дева молодая
Улыбнулась будто мне.
Как порядочный мужчина,
Не замедлил к ней подсесть
И, как будто между прочим,
Рассказал, что в доме есть:

Тридцать метров крепдешина,
Пудра, крем, одеколон,
Два бидона керосина,
Ленинградский патефон,
Белой шерсти полушалок,
Фирмы Мозера часы,
Два атласных одеяла
И спортивные трусы.

Дни проходят на работе,
В сердце розы расцвели!
А пришел домой — сказали,
Что ушла, и с ней ушли:

Тридцать метров крепдешина,
Пудра, крем, одеколон,
Два бидона керосина,
Ленинградский патефон,
Белой шерсти полушалок,
Фирмы Мозера часы,
Два атласных одеяла
И спортивные трусы.

Я был тронут до безумья
И подумал, что умру.
Но после долгого раздумья
Всем совет такой даю:

Не влюбляйтесь безоглядно,
Осмотритеся вокруг,
Никому не доверяйте,
А не то исчезнут вдруг:

Тридцать метров крепдешина,
Пудра, крем, одеколон,
Два бидона керосина,
Ленинградский патефон,
Белой шерсти полушалок,
Фирмы Мозера часы,
Два атласных одеяла
И спортивные трусы.

Займёмся обедом.
Займёмся нарядами.
Заполним заботами быт.
Так легче - не так ли?
Так проще - не правда ли?
Не правда ли, меньше болит?
Не будем хитрить
И судьбу заговаривать -
Ей Богу, не стоит труда.
Да-да, господа:
Не "авось", не "когда-нибудь",
А больше уже
Н и к о г д а.

Ах, как это мило.
Очень хорошо.
Плыло и уплыло.
Было - и прошло.

Юлий Ким

Добавлено (15.01.2008, 15:48)
---------------------------------------------
Че-то вспомнилось вдруг... "Агата Кристи"...

Когда я на почте служил ямщиком,
Ко мне постучался косматый геолог,
И глядя на карту на белой стене,
Он усмехнулся мне.
Он рассказал, как плачет тайга,
Без мужика она одинока.
Нету на почте у них ямщика,
Значит нам туда дорога,
Значит нам туда дорога...

Облака в небо спрятались,
Звёзды пьяные смотрят вниз,
И в дебри сказочной тайги
Падают они...

Чёрные сказки белой зимы
На ночь поют нам большие деревья,
Чёрные сказки про розовый снег,
Розовый снег даже во сне.
А ночью по лесу идет Сатана
И собирает свежие души.
Новую кровь получила зима
И тебя она получит...
И тебя она получит...

Может, скажет кто:
"Климат здесь не тот".
А мне нужна твоя сырость.
Здесь я стал мудрей,
И с городом дождей
Мы мазаны одним миром.

Хочу я жить среди каналов и мостов
И выходить с тобой, Нева, из берегов.
Хочу летать я белой чайкой по утрам
И не дышать над Вашим чудом, Монферран.

Хочу хранить историю страны своей,
Хочу открыть Михайлов замок для людей.
Хочу придать домам знакомый с детства вид,
Мечтаю снять леса со Спаса на Крови.

Но, снимая фрак,
Детище Петра
Гордость не швырнёт в море.
День гудком зовёт
Кировский завод,
Он дворцам своим корень.

Хочу воспеть я город свой мастеровой,
Хочу успеть, покуда в силе и живой,
Хочу смотреть с разбитых Пулковских высот,
Как ты живёшь, врагом не сломленный народ.

Пройдут года, но не изменятся ничуть
Бойцы труда, идущие плечом к плечу
В свой Первомай Дворцовой площадью побед
От Смольных стен до дальних голубых планет.

Я не люблю фатального исхода,
От жизни никогда не устаю.
Я не люблю любое время года,
Когда веселых песен не пою.

Я не люблю открытого цинизма,
В восторженность не верю, и еще -
Когда чужой мои читает письма,
Заглядывая мне через плечо.

Я не люблю, когда - наполовину
Или когда прервали разговор.
Я не люблю, когда стреляют в спину,
Я также против выстрелов в упор.

Я ненавижу сплетни в виде версий,
Червей сомненья, почестей иглу,
Или - когда все время против шерсти,
Или - когда железом по стеклу.

Я не люблю уверенности сытой, -
Уж лучше пусть откажут тормоза.
Досадно мне, что слово "честь" забыто
И что в чести наветы за глаза.

Когда я вижу сломанные крылья -
Нет жалости во мне, и неспроста:
Я не люблю насилье и бессилье, -
Вот только жаль распятого Христа.

Я не люблю себя когда я трушу,
Обидно мне, когда невинных бьют.
Я не люблю, когда мне лезут в душу,
Тем более - когда в нее плюют.

Я не люблю манежи и арены:
На них мильон меняют по рублю,
Пусть впереди большие перемены -
Я это никогда не полюблю!

1968