В самом деле, почему бы не отмахать почти пятьсот километров и не оказаться на высоком речном берегу - подышать вкусным воздухом, подивиться чистоте воды и песка, услышать хвастливое: «У нас тут в реке даже раки водятся...» А потом пройти под старыми тополями и березами по прямым, как стрела, чисто выметенным улицам, мимо крепеньких купеческих особнячков, мимо уютных домиков, утопающих в яблоневых садах.

Вдруг замаячила частная собственность
Город-городок. Уж коль на карте генеральной «Тамбов отмечен не всегда», что и говорить о районном Моршанске, который, того гляди, вообще потеряет статус города, потому что за время разрушительных «реформ» тут уничтожены все градообразующие предприятия.

Городом стал Моршанск при Екатерине II - недаром же на бойком месте, на судоходной в ту пору Цне, основали его торговые и мастеровые люди как перевалочный пункт хлебной торговли. С тех пор двести с лишним лет город рос и развивался на благо страны. Суконная фабрика с незапамятных времен одевала русскую армию. А моршанский табачок славился по всей России. По традиции, предприятия строились за городской чертой, даже железнодорожную станцию отнесли за десять верст, и город оставался чистым, зеленым, ухоженным даже тогда, когда начался бурный рост промышленности.

Двадцать лет назад здесь работали камвольно-суконный комбинат, завод химического машиностроения, авторемонтный и механический заводы, табачный комбинат, швейные фабрики, четыре крупных железнодорожных предприятия. Близ Моршанска прошел знаменитый газопровод Уренгой - Помары - Ужгород, тогда появилась распределительная подстанция. Население перевалило за 50 тысяч.

Что и говорить, обещающее было время. Жили хорошо, а хотелось - еще лучше. «Перестройка» развязала языки - начались разговоры о возрождении русской провинции: мол, провинция получила новый импульс к развитию благодаря восстановлению национальных традиций и возникшему чувству преемственности поколений. Провинциальная бедность кажется, мол, теперь особенно обидной и унизительной, а потому так остро воспринимаются все достоинства и недостатки повседневной жизни. Но ведь не от бедности возникли в советском Моршанске все названные выше предприятия! Культура, положим, финансировалась по «остаточному принципу», но притом здесь работали прекрасный краеведческий, а по сути - художественный, музей, Дом культуры, семь профессиональных клубов и добрых два десятка клубов по интересам, народный театр, детская театральная студия, молодежный агитколлектив, двадцать шесть библиотек и восемьдесят передвижных библиотечных пунктов на предприятиях, две музыкальные и одна художественная школы. Мало не покажется! С чувством преемственности тоже было всё в порядке. Жители любили свой город, гордились его историей, и можно было походя, разговорившись с прохожими на улице, услышать, что великий ученый и философ В.И. Вернадский неоднократно избирался гласным Моршанского уездного земства, многолетний директор Пулковской обсерватории А.А. Михайлов родился и рос в местной купече-ской семье. А известный писатель и краевед В.А. Гиляровский играл в местном театре.

Прошлое здесь никогда не умирало, но в определенный момент оно стало довлеть над народом - на его приоритеты и ценности всецело и безоговорочно ориентировали людей реформаторы-«перестройщики». А думать надо было прежде всего о будущем, в котором вдруг замаячила частная собственность на заводы и фабрики со всей их богатейшей инфраструктурой.

Помнится, как почти двадцать лет назад здесь, в Моршанске, замечательная личность - начальник отдела культуры местного исполкома Людмила Константиновна Кочеткова говорила мне с болью и тревогой: «Что там у вас делается в Москве, что пишут в центральных газетах! Ведь людям прямо, в открытую предлагают: возвращайтесь к капитализму! Втирают очки, рассказывают сказки про богатую и хлебную царскую Россию. Да в этой хлебной России чуть ли не каждое десятилетие был повальный голод. В черноземный Моршанский уезд со всех концов империи стекались голодающие, но прокормить всех эта земля не могла. Да и местные крестьяне бедствовали - за недоимки у них отбирали лошадей, инвентарь. Шли в город - за милостыней».

Это было только самое начало «реформ», уже тогда внушавших большие опасения. Но кто бы мог предположить, что они отбросят страну на сто лет назад!

Без признаков насилия
И вот спустя долгие годы я снова в Моршанске. Всё так же буйствуют сады, наливаются вкуснейшие моршанские яблоки. Маленькие уютные особнячки на центральных улицах сохранили свой неповторимый облик. Только многие теперь приватизированы, и о былом напомнит вдруг вывеска «Уютный дом» - кажется, так прежде назывался женский клуб, но теперь это хозяйственный магазин.

В центре города - мертвый кинотеатр, этот памятник бесхозяйственности и разгильдяйству «реформаторов». А когда-то он был культурным центром, оплотом городских традиций. В Моршанске испокон веку люди жили открыто, по вечерам не замыкались в своих стенах - тянулись друг к другу, выходили посидеть на лавочке, гуляли в городском саду. Отсюда, кстати, и такой успех клубов по интересам. А уж кинотеатр подлинно был средоточием вечерней жизни. Так же, как и городской сад. Люди выходили на прогулку семьями. В этом был какой-то своеобразный шик - проявление открытости, умиротворенности, доброжелательности. Теперь по вечерам улицы точно вымирают. Исчезли даже традиционные лавочки у ворот. Народ поразъехался в поисках работы. Население изрядно поубавилось: из 50,6 тысячи осталось 41,9. Убыль составила примерно пятую часть.

Как уже было сказано, город полностью лишился промышленности. Сейчас «реформаторы» добивают авторемонтный завод и банкротят знаменитый табачный комбинат, тот самый, который в Первую мировую и Великую Отечественную войны снабжал весь фронт махоркой. Новоявленный хозяин, купивший это успешное предприятие, был уверен, что напал на золотую жилу. В Моршанске устроился основательно: оттяпал у детской спортивной школы спортплощадку и выстроил на ней роскошный особняк за двухметровым забором - в самом красивом месте города, близ храма, на берегу Цны. Не учел одного: международным табачным картелям табачные фабрики в России совершенно не нужны. И уж если подмяли они под себя московские «Дукат» и «Яву», с моршанским комбинатом церемониться не будут. Весь этот разгром городской промышленности и связанной с ней инфраструктуры проходил под аккомпанемент верховной болтовни о росте ВВП по всей стране и о заботе властей предержащих о благе народа.

Но о каком благе может идти речи, если люди не едят досыта? Недавно все СМИ обошли сообщения о трагедии вырождающегося города Пикалёво. Не выдержал даже премьер В. Путин - осчастливил голодающих своим приездом. Сделал втык «хозяевам жизни», но и голодных «отечески» отчитал: не смейте нарушать порядок, перегораживать федеральную трассу - помирайте тихо и благонравно.

В Моршанске именно так и помирают. Почти в каждой оперативной сводке милиции сообщается о том, что по тому или иному адресу обнаружен труп без признаков насильственной смерти. Люди помирают с голоду в своих четырех стенах. Вот типичный случай. Пятидесятилетнего рабочего выбросили с фабрики без выходного пособия. Не зная, куда деваться, с тоски начал выпивать; жена, измученная нищетой, выгнала. Взрослые дети давно разъехались. Человек вернулся к своим родителям-старикам, некоторое время кормился рядом с ними на их пенсии, но родители умерли, остатки их сбережений пошли на похороны. Работы не было никакой. Летом он рыбачил, но пришла зима. Человек пал духом, залёг в своей берлоге. Соседи пытались расшевелить его, подкармливали, но у всех свои беды и заботы. За зиму он похудел на 20 килограммов. Однажды его нашли на полу мертвым. Называть фамилию - значит свести всё дело к единичному случаю. Такие жертвы капитализма значатся чуть ли не в каждой милицейской сводке.

Страшно читать эти ежедневные сводки. Вроде бы нет жутких, кричащих преступлений, а впечатление самое гнетущее. Все без исключения нарушители, повинные в мелких кражах, хулиганстве, мошенничестве,- безработные. Самая распространенная кража - похищение кроликов. В каждой сводке непременно значится одно и то же: с приусадебного участка похищен кролик, чем его владельцу нанесен ущерб на сумму 1000 рублей.

Еще одна статья - взятка. Она тоже фигурирует регулярно. Четырежды упоминается преподаватель Моршанского строительного колледжа Е.И. Платицын - видимо, за ним было установлено наблюдение. За четыре дня он получил с экзаменуемых 2300 рублей - в среднем брал по 500 за положительную оценку. Когда-то моршанский купец Егор Платицын внес огромную по тем временам сумму 200000 рублей на строительство Троицкого храма. «Эк измельчал род!- комментировал местный юрист. Измельчал - не то слово. Точнее было бы сказать, выродился. Но род - это еще не весь народ. Страшно даже подумать, что это вырождение может охватить массы.

Избавиться от морока
В голодном 1886 году будущий великий ученый В.И. Вернадский писал невесте из своего имения Вернадовка, близ Моршанска: «Дальнейшее развитие человека зависит от нас самих. ...у меня нет уверенности, что само собой бу-дет продолжаться то развитие умственное человека, которое идет с XV столетия. Оно будет продолжаться, если работать для этого будем мы. Одним из существенных условий недопущения вырождения являются правильные условия питания, воспитания, работы - одним словом, всякая правильная постановка физической жизни человека, да, собственно этим достигается и правильное умственное развитие человека... Всякое неисполнение такого условия прямо приводит и к умственному вырождению, и к физиче-скому, и приводит очень быстро».

Сказано исчерпывающе. И беспощадно ясно, что готовят народу оголтелые собственники, присвоившие себе все богатства страны.

Говорим об этом с Юрием Андреевичем Павловым, в недалеком прошлом мастером камвольносуконного комбината. За несколько лет ему пришлось трижды искать работу - каждый раз было одно и то же: задерживали зарплату, отсылали в принудительный отпуск и потом увольняли. Всякий раз был уверен, что со своими водительскими правами и четырьмя рабочими специальностями он не пропадет. Но теперь вот приходится устраиваться в школу слесарем-сантехником. Что это за работа для квалифицированного специалиста!

- Я неоднократно пытался организовать акции протеста,- говорит он.- Но товарищи меня ни разу не поддержали, хотя горячо возмущались развалом предприятий. Когда дошло до дела, выяснилось, что никто толком не понимает, что происходит, как мы дошли до жизни такой: системный развал производства люди воспринимали как временные неурядицы, что-то вроде плохой погоды, которую надо переждать, и опять будет солнце. Вот тут я со страшной силой почувствовал, как нам мешают серость и необразованность. Все чему-то учились - в школах, на курсах, в техникумах и даже в институтах, но оказались совершенно неграмотными экономически и политически. Взрослые люди должны бы четко понимать, откуда приходят и куда уходят деньги, почему государство богатеет или беднеет и что такое прибавочная стоимость. Я почувствовал: надо организовать ликбез. Но где? У себя на дому? Мне не удалось найти помещение. У нас и отделение КПРФ не имеет помещения - ютится при Совете ветеранов. Секретарь партийной организации Михаил Васильевич Глебов - хороший человек, но почти все моршанские коммуни-сты, в том числе и члены бюро, работают в Тамбове и, естественно, там находят применение своим силам и возможностям. В нашем городе работы нет, боюсь, мне тоже придется уехать...

Юрий Павлов нарисовал печальную, но правдивую картину политической инертности трудящихся. Невзирая на обвальный спад производства и массовую бедность, переходящую в нищету, социальный протест никак не наберет обороты. Люди привыкли к инерции своего существования. Тормозит инициативу и коллективное сознание, особенно заметное в маленьком городе. Воспитанное в людях за годы Советской власти, оно сейчас определенно работает против них. Привычка надеяться на власть жива, хотя государство стало совсем другим. Поэтому так много просителей в суде и в коридорах местной администрации: ищут здесь свою правду, качают права, требуют медицинские полисы, добывают какие-то справки. Но рано или поздно бессмысленность и бесполезность этих усилий подскажут, что надо делать, где единственный путь спасения. Не просителями унижаться в ожидании льгот, а борцами выступать за свои человеческие права - все силы отдавать борьбе за социализм.

Времена меняются. Это с внезапной силой понимаешь, разглядывая конкурсные детские рисунки на асфальте перед бывшим Домом пионеров, а ныне Центром дополнительного образования детей. Что обычно дети рисуют? Ракету, устремленную в небо, с подписью: «К новым испытаниям», кораблик, плывущий по радуге,- «Радужный корабль детства». Вроде бы то же самое, что и два-дцать лет назад. И вдруг - будто внезапный выкрик: «Дайте нам шанс!» На рисунке - юноша и девушка возле райского дерева, и в руке у юноши - яблоко. А по кругу надпись: «Бесплатное образование! Достойную медицину! Работу по специальности!»

Но избавления от морока, черным облаком окутавшего Россию, ни Моршанску, ни стране в целом никто не дает. Спасение - только в борьбе. Невольно вспомнишь строки из бессмертного романа М. Горького: «Собирай, народ, силы свои во единую силу!..» Именно так. Пришла пора.

Лариса ЯГУНКОВА.

Газета "Правда"
Приморское краевое отделение КПРФ