МОРШАНСКАЯ УСАДЬБА РАКША И КУЛИКОВО ПОЛЕ
Тамбовская жизнь ВНАЧАЛЕ XX века на Куликовом поле, где произошла историческая битва с татаро-монголами, на народные пожертвования был возведен храм-памятник и освящен во имя вдохновителя сражения - Сергия Радонежского. Постройка церкви была начата по инициативе дворян Олсуфьевых, чья усадьба Буйцы находилась неподалеку оттого места. Последний владелец Буйцов граф Юрий Александрович Олсуфьев слыл прекрасным знатоком истории и искусства. Для создания мемориального храма на Куликовом поле он пригласил известных людей: проект церкви был заказан архитектору Алексею Щусеву, иконы для иконостаса - художникам Дмитрию Стеллецкому и Владимиру Комаровскому. Сама же работа над иконостасом проходила в усадьбе Ракша Моршанского уезда Тамбовской губернии. Владимир Алексеевич Комаровский, внучатый племянник поэта Д. Веневитинова, родился в 1883 году в Петербурге. После смерти родителей он с братьями рано остался сиротой. Их опекуном стал дед по материнской линии В. Безобразов, которому принадлежала усадьба Ракша, дарованная одному из предков - генералу Глазову - императором Павлом I. Владимир Комаровский окончил гимназию в Ялте, где жил у деда, и поступил на юридический факультет Петербургского университета. После третьего курса он перевелся в Академию художеств, решив посвятить себя профессиональному искусству, но вскоре покинул и ее. Чтобы ознакомиться с западным искусством, молодой человек отправился путешествовать по Европе, а после возвращения на родину принял участие в главном открытии русской культуры начала XX века - открытии древнерусской иконы. Технология иконописи предполагала покрытие иконы защитным слоем олифы, которая со временем темнела, поэтому изображение становилось недоступным зрению. Тогда иконная доска записывалась заново, а древний образ скрывался под позднейшими слоями. С появлением новых реставрационных технологий старинные иконы были "раскрыты" от позднего письма, представ в первоначальной красоте, что произвело огромное впечатление на художников во всем мире. У истоков реставрации древнерусской иконописи стоял директор Русского музея Петр Нерадовский - друг Владимира Комаровского. Он не только разрешал Владимиру Алексеевичу копировать иконы, но и предоставлял для этого собственную мастерскую. Комаровский делал копии и зарисовки, общался с художниками, коллекционерами, реставраторами. Вскоре ему и Дмитрию Стеллецкому предложили написать иконостас для церкви в имении графа Медем на Волге близ города Хвалынска. Имя Дмитрия Сергеевича Стеллецкого ныне более известно за рубежом, чем в нашей стране, поскольку перед началом Первой мировой войны он уехал во Францию, где оставался до конца своих дней. В среде русской иммиграции он прославился созданием иконостаса и росписей церкви Сергиева Богословского института в Париже и иллюстраций к "Слову о полку Игореве". Для работы над хвалынским иконостасом Комаровский пригласил Стеллецкого в Ракшу. Его дед Безобразов в ту пору жил в Ялте, поэтому старинный усадебный дом был заброшен. На рубеже XIX-XX веков подобная участь постигла многие дворянские гнезда, пришедшие в упадок после реформ 60 годов XIX века. Но в них по-прежнему все напоминало о недавно кипевшей жизни. Осенней свежести благоуханный воздух, Всепроникающий, дарует сладкий роздых, Балует и поит родимым молоком... Под алебастровым и пышным потолком Висит широкая, померкнувшая люстра. В огромной комнате торжественно и пусто. Квадратами блеснет дубовый, светлый пол... Но сдвинут в малый круг многосемейный стол, И - праздные следы исчезнувшего улья - Расставлены вдоль стен рассохшиеся стулья. Так описывал Ракшу поэт Василий Комаровский - родной брат Владимира Алексеевича. Усадебный дом XVIII века с белыми колоннами, соединявшийся зимними оранжереями с двумя флигелями, и высокими елями перед ним располагался при селе Ракша, где его владельцы возвели Вознесенскую церковь, часовню Казанской Богоматери, школу и больницу для крестьян. Во время создания медемовского иконостаса Владимир Комаровский с женой Варварой Федоровной (урожденной Самариной) жил в левом двухэтажном флигеле, работая в мастерской на втором этаже. Художественные занятия он чередовал с прогулками по окрестностям. Тропинка тянется через мохнатый луг, И носится кругом пьянящий сердце дух, И вьются облака набухшей вереницей Над белой церковью и белою больницей. Когда Комаровский и Стеллецкий работали над медемовским иконостасом, в Ракшу приехал Олсуфьев и предложил написать иконостас для строящегося храма на Куликовом поле. Кроме Олсуфьева в Ракше в то время побывало много знаменитых людей. Здесь гостил родной брат Владимира Алексеевича поэт Василий Комаровский. Для помощи художникам в написании икон приехал 15-летний Александр Корин, ученик Иконописной палаты. (Именно в то время родилась дружба между братьями Александром и Павлом Кориными, Комаровским и Стеллецким.) В другом флигеле проживали ближайшие родственники Комаровских - Сергей и Борис Мансуровы. (Сергей Павлович Мансуров через десять лет принял священнический сан и стал историком Русской православной церкви.) Неоднократно посещал усадьбу друг семьи Комаровских Петр Нерадовский, приезжали князь Сергей Трубецкой и родственники из рода Самариных. Летом 1914 года работа над иконостасом завершилась. Иконы были отправлены в Сергиевскую церковь на Куликово поле. Комаровские с нетерпением ждали отзыва Олсуфьева, которого считали строгим, но справедливым критиком. Вскоре от него пришла телеграмма: "Сегодня открыли иконы, поражены красотою, пишу, обнимаю. Юрий". Окончив работу, Комаровский с женой навсегда покинул Ракшу. После Октябрьского переворота они поселились в подмосковном имении Измалкове близ станции Переделкино, где Владимир Алексеевич продолжал занятия иконописью. На месте будущей переделкинской дачи писателей стояла деревянная часовня, для которой Комаровский написал икону Донской Богоматери. В 1923 году после выселения из измалковской усадьбы Комаровские переехали в Троице-Сергиеву лавру, где Владимир Алексеевич стал работать в комиссии по охране памятников, позднее - в музее. К тому времени в лавре собрались многие обитатели и гости Ракши. Олсуфьев первым перебрался из Буйцов в Сергиев Посад, под покров святого Сергия Радонежского. Там же со временем поселился и Сергей Павлович Мансуров. Дальнейшая жизнь Владимира Комаровского сложилась трагически. После нескольких арестов осенью 1937 года он был расстрелян. Та же участь постигла Олсуфьева. О судьбе главной работы Владимира Алексеевича - куликовского иконостаса - до сих пор ничего не известно. После революции он исчез. В те годы подобным образом было утрачено немало икон. Например, образ Донской Богоматери, написанный Комаровским для часовни в Переделкине, долгое время использовался в качестве доски в одном из жилых домов. Ныне она обрела место в московском Свято-Даниловом монастыре и считается лучшей иконописной работой XX века. Таким образом, в жизни Владимира Комаровского соединились образы и места, так или иначе связанные с Куликовской битвой: иконостас, написанный для храма на Куликовом поле; икона Донской Богоматери - чудотворной заступницы войска Дмитрия Донского; Троице-Сергиева лавра - обитель святого Сергия Радонежского, где провел последние годы жизни Владимир Алексеевич. Все это ныне представляется звеньями единой цепи. Свое место в этой цепочке занимает усадьба Ракша. В толковом словаре В. Даля дается определение слова "ракша": "Ракша - птица сизоворонка". Оно подходит для образного восприятия одноименной усадьбы Ракша - одного из тысяч старинных дворянских "гнезд" России, которое воспитало людей, объединенных одной великой силой - любовью к Родине, к ее культуре, а также непостижимым полетом творческой мысли. Судьба Ракши в XX веке была похожа на судьбу других дворянских усадеб. В 1919 году она была разграблена и уничтожена, но двухэтажный кирпичный флигель, в котором когда-то шла работа над иконостасами, чудесным образом сохраняется поныне. Ряд историко-художественных памятников Ракши удалось спасти, вывезя в Моршанский музей. Часть книг усадебной библиотеки хранились в Тамбовском областном литературно-художественном музее. О них Василий Комаровский писал в стихотворении "Ракша": В осенней сырости и холоде зимы, Равно, еще стоят, средь серой полутьмы, Шкапы, где спутаны и мысли и форматы, Дела военные и мирные трактаты; Где замурованы, уснувшие вполне, Макиавелли, Дант, и Байрон, и Вине. Бывало, от возни, мальчишеского гама Сюда я уходил - Колумб, Васко да Гама - В новооткрытый сад и ядов, и лекарств, Где пыль моршанская легла над пылью царств И человечество - то прах, то бесконечность - Свой хрупкий зигурат бесцельно зиждет в вечность. Фото: - флигель усадьбы Ракша. 2005 г.; - храм Сергия Радонежского на Куликовом поле. Анастасия КЛИМКОВА. Студентка 5-го курса МГАХИ им. В. И. Сурикова.
С удовольствием всё прочёл. Интересно же. Везде упоминаются знакомые названия сёл и городов. И кажется что времени не так уж много прошло.
